Существуют ли вещи, которых мы никогда не узнаем?

Мартин Гарднер и Патрисия Чёрчленд, вероятнее всего, никогда не встречались, но оба они — авторы книг на одну и ту же тему: «Сможет ли человечество когда-либо полностью постичь природу всех вещей, явлений и понятий нашего мира»? В этой статье я приведу их точки зрения в виде виртуального научного диспута.



Мартин Гарднер, умерший в 2010-м году, был американским писателем и популяризатором науки (в особенности, математики и философии), автором более 70 работ — книг, очерков, эссе.
Гарднер был уверен в том, что познать мир до конца человеку, независимо от уровня развития науки, не дано — ни в наше время, ни в будущем. Некоторые вещи, утверждал он, слишком сложны по своей природе, чтобы быть доступными к пониманию: как зародилась жизнь, суть времени, есть ли свобода воли, и т. п.
«Ни один философ, — писал он в своей посмертно опубликованной автобиографии, — Из ныне живущих или живших когда-либо, не имел и не имеет ни малейшего представления о том, как работает ум, сознание или время. Было бы невероятным высокомерием утверждать, что эти вещи могут быть полностью поняты».
Гарднер отдавал дань умственным способностям людей и возможностям изобретённых ими научных приборов, однако был уверен в том, что существуют непреодолимые ограничения глубины человеческого понимания:
«Как шимпанзе не способна и никогда не будет способна извлечь квадратный корень из числа, так и человек никогда не осознает природу множества аспектов мироздания (но это почему-то его не смущает). Я убеждён, что свойства нашей Вселенной так сложны, что никакой живой ум не в состоянии постичь их в полном объёме. Некоторые тайны обречены вечно оставаться тайнами».
«Невежество — это просто невежество», — виртуально оппонирует Гарднеру Патрисия Чёрчленд, американский философ канадского происхождения, специалист в области философии сознания, в своей работе «Болевая точка». Если вы чего-то не знаете, убеждена Чёрчленд, это вовсе не означает, что вы не будете знать этого никогда.
«Настоящее высокомерие — полагать, что если ваш мозг не в состоянии понять какое-либо явление, значит, оно в принципе не может быть понято. То, что вы можете или не можете осознать — всего лишь характеристика вашей собственной личности, а не глубоко метафизический факт об устройстве Вселенной».
Чёрчленд приводит довольно очевидные примеры: на протяжении многих столетий люди были убеждены, что разобраться в сложных вещах, таких как землетрясения, атомы, вулканы или микробы невозможно — и потому относили их на территорию божественного. Однако со временем эти вещи и явления были объяснены, и теперь осознать их нетрудно даже ребёнку.
«Мы искали, — пишет она, — Мы исследовали. Мы проверяли. И мы узнавали. Люди, утверждающие, что мы не сможем проникнуть мыслью в пока ещё слишком сложные для нас понятия, поворачиваются спиной к Знанию. Они попросту трусы».



Роберт Кралвич, научный корреспондент и блогер, подводит итог этого спора:
«Мы никогда не узнаем, сможем ли узнать всё, и в этом-то и прелесть. Мы не знаем, доберёмся ли до финальной точки, но продолжаем движение. Развитие науки неравномерно: она то плетётся еле-еле, то летит на всех парусах, но важно понимать — её смысл заключается именно в движении, а не в итоге, к которому следует прийти. Даже зная, что всего постичь невозможно, смогли бы мы погасить тягу человечества к познанию? Нет. Мы хотим продолжать искать».